Неточные совпадения
Он был храбр, говорил мало, но резко; никому не поверял своих душевных и семейных тайн; вина почти вовсе не пил, за
молодыми казачками, — которых прелесть трудно постигнуть, не видав их, — он никогда не волочился. Говорили, однако, что жена
полковника была неравнодушна к его выразительным глазам; но он не шутя сердился, когда об этом намекали.
Потом неизменно скромный и вежливый Тит Никоныч, тоже во фраке, со взглядом обожания к бабушке, с улыбкой ко всем; священник, в шелковой рясе и с вышитым широким поясом, советники палаты, гарнизонный
полковник, толстый, коротенький, с налившимся кровью лицом и глазами, так что, глядя на него, делалось «за человека страшно»; две-три барыни из города, несколько шепчущихся в углу
молодых чиновников и несколько неподросших девиц, знакомых Марфеньки, робко смотрящих, крепко жмущих друг у друга красные, вспотевшие от робости руки и беспрестанно краснеющих.
Возвращаясь в город, мы, между деревень, наткнулись на казармы и на плац. Большие желтые здания, в которых поместится до тысячи человек, шли по обеим сторонам дороги.
Полковник сидел в креслах на открытом воздухе, на большой, расчищенной луговине, у гауптвахты;
молодые офицеры учили солдат. Ученье делают здесь с десяти часов до двенадцати утра и с пяти до восьми вечера.
— Здравствуйте,
молодой человек! — сказала Александра Григорьевна, поздоровавшись сначала с
полковником и обращаясь потом довольно ласково к Павлу, в котором сейчас же узнала, кто он был такой.
Чтобы больше было участвующих, позваны были и горничные девушки. Павел, разумеется, стал в пару с m-me Фатеевой. М-lle Прыхина употребляла все старания, чтобы они все время оставались в одной паре. Сама, разумеется, не ловила ни того, ни другую, и даже, когда горничные горели, она придерживала их за юбки, когда тем следовало бежать. Те, впрочем, и сами скоро догадались, что
молодого барина и приезжую гостью разлучать между собою не надобно; это даже заметил и
полковник.
Когда
молодые люди возвратились домой,
полковник уже проснулся.
— Но, святой отец! — воскликнула Александра Григорьевна. — Положим, он нужен какому-нибудь ученому и вам, как духовной особе, но зачем же он вот этому
молодому человеку?.. — И Александра Григорьевна показала на правоведа. — И моему сыну, и сыну
полковника?
То, о чем m-me Фатеева, будучи гораздо опытнее моего героя, так мрачно иногда во время уроков задумывалась, начало мало-помалу обнаруживаться. Прежде всего было получено от
полковника страшное, убийственное письмо, которое, по обыкновению, принес к Павлу Макар Григорьев. Подав письмо
молодому барину, с полуулыбкою, Макар Григорьев все как-то стал кругом осматриваться и оглядываться и даже на проходящую мимо горничную Клеопатры Петровны взглянул как-то насмешливо.
1-й
молодой человек. Ну, вот видишь! ты только слышал, а утверждаешь! И что ты утверждаешь? Qu'Olga est jusqu'a nos jours fidele a son grand dadais de colonel! Olga! je vous demande un peu, si Гa a le sens commun! [Что Ольга до сих пор верна своему дурню-полковнику! Ольга! Скажите, да мыслимо ли это! (франц.)]
— Ты кто такой? — отрывисто спросил
полковник, внезапно остановившись перед
молодым солдатом Шарафутдиновым, стоявшим у гимнастического забора.
«Посмотрите, посмотрите, — это идет Ромашов». «Глаза дам сверкали восторгом». Раз, два, левой!.. «Впереди полуроты грациозной походкой шел красивый
молодой подпоручик». Левой, правой!.. «
Полковник Шульгович, ваш Ромашов одна прелесть, — сказал корпусный командир, — я бы хотел иметь его своим адъютантом». Левой…
Когда мы подошли к дверям,
полковник отказывался, говоря, что он разучился танцевать, но все-таки, улыбаясь, закинув на левую сторону руку, вынул шпагу из портупеи, отдал ее услужливому
молодому человеку и, натянув замшевую перчатку на правую руку, — «надо всё по закону», — улыбаясь, сказал он, взял руку дочери и стал в четверть оборота, выжидая такт.
[Майор Харлов несколько недель тому назад женился на дочери
полковника Елагина, очень милой
молодой особе.
— Вот что,
молодой человек, — советовал
полковник, интересовавшийся моей работой, — я давно болтаюсь около литературы и выработал свою мерку для каждой новой вещи. Возьмите страницу и сосчитайте сколько раз встречаются слова «был» и «который». Ведь в языке — весь автор, а эти два словечка рельефно показывают, какой запас слов в распоряжении данного автора. Языку, конечно, нельзя выучиться, но нужно относиться к нему с крайней осторожностью. Нужна строгая школа, то, что у спортсменов называется тренировкой.
И всюду мелькает белая поддевка Лентовского, а за ним его адъютанты, отставной
полковник Жуковский, старик князь Оболенский, важный и исполнительный, и не менее важный
молодой и изящный барин Безобразов, тот самый, впоследствии блестящий придворный чин, «друг великих князей» и представитель царя в дальневосточной авантюре, кончившейся злополучной японской войной.
Коляска подкатывала к крыльцу, где уже стояли встречавшие, а в коляске
молодой офицер в белой гвардейской фуражке, а рядом с ним — незабвенная фигура — жандармский
полковник, с седой головой, черными усами и над черными бровями знакомое золотое пенсне горит на солнце.
Аплодисментам и восторгам публики нет конца. И всюду, среди этого шума и блеска, мелькает белая поддевка Лентовского, а за ним его адъютанты: отставной
полковник Жуковский, старик князь Оболенский, важный и исполнительный, и не менее важный
молодой и изящный барин Безобразов, тот самый, что впоследствии был «другом великих князей» и представителем царя в дальневосточной авантюре, кончившейся японской войной.
И полковница начала рассказывать, как ее выдали прямо с институтской скамьи за какого-то гарнизонного
полковника, как она убежала за границу с
молодым помещиком, как тот ее бросил, как она запила с горя и, спускаясь все ниже и ниже, дошла до трущобы…
— Убит! — повторил
молодой офицер, побледнев как смерть. С полминуты он молчал; потом вдруг глаза его засверкали, румянец заиграл в щеках; он оборотился к
полковнику и сказал...
— Хорошо, ступайте с первой ротою, — сказал
полковник, взглянув с приметным состраданием на
молодого офицера. — Вторая и первая рота — в стрелки! Зарядьев! вы примите команду над всей нашей цепью… Барабанщик — поход!
Первым от судей помещался один из назвавших себя — Сергей Головин, сын отставного
полковника, сам бывший офицер. Это был совсем еще
молодой, белокурый, широкоплечий юноша, такой здоровый, что ни тюрьма, ни ожидание неминуемой смерти не могли стереть краски с его щек и выражения
молодой, счастливой наивности с его голубых глаз. Все время он энергично пощипывал лохматую светлую бородку, к которой еще не привык, и неотступно, щурясь и мигая, глядел в окно.
Пан
полковник, хотя кушал индейку, начиненную сарацинским пшеном с изюмом, до того прельстился нашим пением, что, забыв, что он за столом, начал нам подтягивать басом, довольно приятно, хотя за жеванием не разводил губ, причем был погружен в глубокие мысли, чаятельно вспомнил свои
молодые лета, учение в школе и таковое же пение.
Начали появляться
молодые франты, нарочно приехавшие попозже офицеры; наконец, вошел сам г-н
полковник, в сопровождении своего адъютанта, Кистера и Лучкова.
Когда он начинал свою карьеру
молодым урядником конвойной команды, Бесприютный начинал карьеру бродяги, и теперь в сердце
полковника ожили давние приятные ощущения.
Теперь
полковник оглядывался назад, на пройденное пространство и видел с удовольствием, что он ушел гораздо дальше, чем это представлялось безусому фендрику: вот он еще бодр и крепок, а уже достиг высшего предела своих
молодых мечтаний.
— Ай-ай-ай. Имейте в виду, — повернулся опять
полковник к
молодым офицерам, — и все неудачно!
— Обезьяна, — сказал полненький живой
полковник, воинский начальник, наклонясь к
молодому и тощему, с красивой бородой, члену земской управы. — Совершенная обезьяна.
Не успел еще он, по окончании письма, выпить предобеденную рюмку настойки да закусить свежею
молодою редискою со сливочным маслом, как в смежной комнате раздалось знакомое бряцание сабли
полковника Пшецыньского, для которого ксендз-пробощ «всегда был дома».
Впереди всех, с завитыми кверху à la Вильгельм усами сидел пожилой
полковник, с заметной проседью в гладко причесанных на пробор волосах. Около него вертелось несколько
молодых офицеров. Совсем юный офицерик с безусым лицом писал на конце стола какую-то бумагу.
В той самой избе, где за час до этого сидел грозный немец-полковник и венгерские офицеры, его помощники, делая допрос Игорю Корелину, в этой самой избушке, на пороге её, встретил обоих
молодых людей улыбающийся и довольный Павел Павлович Любавин.
— Послушайте, вы молоды, также молоды, как и я, еще
моложе меня, пожалуй. A я люблю жизнь и солнце и моих родителей, которые остались в Пеште… Послушайте,
полковнику жаль вас, вашу молодость… Он послал меня к вам предупредить вас, что отменит казнь, если вы скажете нам, где находятся сейчас ваши передовые отряды.
Молодые люди в изящных шляпах; толстый старик еврей с глазами навыкате и отвисшей губою; сизолицый отставной
полковник.
Ксения Григорьевна была жена придворного певчего Андрея Петрова, состоявшего в чине
полковника. Она в
молодых летах осталась вдовою и, раздав все имение бедным, надела на себя одежду своего мужа и под его именем странствовала сорок пять лет, изредка проживая на Петербургской стороне, в приходе святого апостола Матвея, где одна улица называлась ее именем.
Молодой Хрущев почему-то сразу полюбился «нелюдиму-полковнику», как прозвали Антона Антоновича в полку, он обласкал его и пригласил бывать у себя.
И тут
полковник рассказал батюшке, что бедняжке, нашей
молодой, розовенькой полковнице, все мерещится Август Матвеич, и, по приметам, как раз такой, каков он есть в самом деле, то есть стоит, говорит, где-то перед нею на виду, точно как бывают старинные аглицкие часы в футляре…
Прошло около недели со дня первого свидания
молодого Лысенко с его матерью. В гостиной княжеского дома Полторацких сидела Васса Семеновна, а напротив нее помещался
полковник Иван Осипович Лысенко, только что приехавший из Москвы. Должно быть, предмет разговора был серьезен и неприятен, потому что Иван Осипович мрачно слушал хозяйку. Княгиня говорила...
Толки о позорном, из ряда вон выходящем «messaliance» — как московские матроны называли брак
полковника Хвостова с приживалкой своей матери — возбудили много сплетен в обществе, но прошло несколько месяцев, явилась новая московская злоба и «
молодых» Хвостовых оставили в покое.
Ксения Григорьевна была жена придворного певчего Андрея Петрова, скончавшегося в чине
полковника. Она в
молодых годах осталась вдовою.
Клейнмихель был еще
молодой, щеголеватый, перетянутый в рюмочку,
полковник с тоненькими, белокурыми, от ушей ко рту, в виде ленточек, бакенбардами.
Полковнику он сказал тоже, что Саша «умер как должно честному и благородному
молодому человеку» и что «иначе он поступить не мог».
— То-то вот, — отвечает
полковник, — но, однако, и это еще не точно. А вот как вы отнесете такой сон. Моя жена — вы знаете — очень
молодая женщина, и покойный корнет был ей и родня и друг ее детства, а потому смерть его ее страшно поразила, и она сделалась как бы суеверна. Притом мы потеряли ребенка, и она перед тем видела сон.
В четвертом ряду Антонина Сергеевна сидела между
молодою женщиной, худенькой и нервной, в белом платье, и полным артиллерийским
полковником. Тот беспрестанно наклонялся к своей даме, — вероятно, жене — и называл ей фамилии литераторов, художников, профессоров на эстраде и в рядах публики. Он делал это довольно громко, и она невольно смотрела в сторону, в какую он кивал головой или показывал рукой.
— Настоящэй гусар,
молодой человэк, — крикнул
полковник, ударив опять по столу.
А вы как судитэ,
молодой человек и
молодой гусар? — прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал
полковника.
На третьем месте совсем
молодой офицер, щеголь и весельчак, только что отпустивший за завтраком у
полковника остроумную шутку, развеселившую всех.